Уроженцы Петровского Алексей Лазебный и Рита Мирошникова рассказали историю графской усадьбы

«Дедушка рассказывал нам, что однажды жена управляющего мыла руки и уронила в канализацию кольцо с бриллиантом. Где-то там оно лежит, в недрах графских развалин. Так что, товарищи, идёмте скорее искать бриллианты!», — смеётся Рита Алексеевна.

Остатки канализационной трубы в бывшем барском доме в имении графа Орлова-Давыдова мы с Алексеем Лазебным и Ритой Мирошниковой, уроженцами хутора Петровского и по совместительству одноклассниками, нашли без труда, но вот история с кольцом — скорее всего вымысел, которым жители всегда наделяют таинственные места, подобные этому. Как и во многих помещичьих усадьбах, в советское время здесь функционировала школа, в которой наши герои учились в 1960-х с пятого по восьмой класс.

БЫЛОЕ ВЕЛИЧИЕ

Не каждый день выпадает возможность побродить по заброшенным графским имениям, поэтому предложение Алексея Лазебного заглянуть в бывшую усадьбу графа Орлова-Давыдова в хуторе Петровском было принято без возражений. Тогда я не могла и предположить, к каким удивительным находкам приведёт моё любопытство, подогретое увлечёнными местными легендами рассказчиками.

И вот уже мы вместе с Ритой Алексеевной Мирошниковой вслед за Лазебным пробираемся через заросли дикого клёна, среди которых встречаются то неохватные серебристые тополя, то столетние липы и каштаны, то древние груши и яблони, уже давно выродившиеся и переставшие плодоносить как должно. Алексей Васильевич показывает дорогу и заодно протаптывает среди разросшейся крапивы тропинку, а среди зелени мы начинаем постепенно различать громады побелевших от времени и безысходности стен — остатки былого графского величия...

В крохотном провинциальном хуторе в доме были водопровод и канализация, а под окнами журчал серебристыми струйками красивый фонтан с круглой бетонной чашей. Солидное, некогда красивое и добротное кирпичное здание с цокольным этажом и стенами полуметровой толщины, войти в которое можно было по лестнице из розового мрамора с дубовыми перилами, сегодня почти разрушено. Крыши давно нет, плиты перекрытия местами обвалились и угрожающе нависли над двумя входами из трёх, часть стен разобрали сельчане для своих хозяйственных нужд. И даже парадную мраморную лестницу вырвали «с корнями». Вероятно, она украшает теперь чей-то дом в ближайшей округе. А ведь когда-то здесь кипела жизнь… И речь не только о советских временах, когда в этих краях функционировал гремевший на весь союз свиносовхоз «Петровский».

В ПОИСКАХ СОКРОВИЩ

«В правом крыле дома жил управляющий имением, левое предназначалось для графа, в этой части были гостиная, спальня, кабинет. Дверь в конце коридора вела в половину управляющего. Там были туалет и ванная комната. Дедушка рассказывал нам, что однажды жена управляющего мыла руки и уронила в канализацию кольцо с бриллиантом. Где-то там оно лежит, в недрах графских развалин. Так что, товарищи, идёмте скорее искать бриллианты!», — смеётся Рита Алексеевна.

Конечно, если есть графские развалины, значит должны быть и сокровища! Правда, после 30 лет пребывания здесь конторы совхоза, а потом 40 лет бегания по коридорам школьников, которые, как известно, могут найти что угодно и забраться в такие потаённые уголки, что не снились даже местным привидениям, вряд ли на нашу долю остался даже самый завалящий бриллиантик. Зато ещё есть возможность оценить ещё оставшуюся на потолках лепнину и мысленно представить себе массивные дубовые двери с коваными ручками, мягкие ковры и изящную посуду в резном буфете.

«Здесь были дымоходы. Две печки находились внизу, в подвале, и обогрев шёл внутри стен от каждой на свою половину. Существовали специальные каналы для чистки дымоходов. Плиты перекрытия делали вручную: укладывали арматуру, а потом заливали. Раствор при строительстве использовали известковый, а когда местные жители стали стены разбирать, то находили очень много кирпичей с буквой «П». Возможно, специально для имения Петровского их делали», — проводит импровизированную экскурсию Алексей Лазебный.

К сожалению, среди частично обрушенных стен кирпич с клеймом нам не встретился, но зато попался на глаза ещё более интересный — с отпечатком кошачьей лапы, вездесущей спутницы человека не только в лежании на диване, но и в работе.

«А вот это когда-то был наш кабинет. В школе было четыре класса — пятый, шестой, седьмой и восьмой, по 30 человек в каждом. Вот и считай — 120 учеников. Немало для отдалённого хутора. Слева учительская, справа ещё один класс, дальше — раздевалка и кабинет директора», — продолжаем мы изучать пространство.

Воображение живо рисует двухместные парты с откидывающимися крышками, гомон детских голосов, географические карты и портреты русских писателей на стенах, окрашенных до половины синей и зелёной краской, висящей сейчас клочьями поверх толстого слоя старинной штукатурки.

«А в то время, когда здесь была контора совхоза, в этом кабинете располагался радиоузел, в следующем — медпункт, — подключается к разговору Рита Мирошникова. — В цокольном этаже была пекарня. Хлеб распределяли на каждую семью по количеству людей. Отмеряли не буханками, а килограммами, так что ещё кусочек дополнительно могли отрезать. А в другом крыле располагалась ветлечебница, где всегда стоял невыносимый запах креозота, и в самом большом помещении жили люди. Семьи друг от друга отделялись тканевыми пологами, вот и все перегородки. И температура там зимой и летом была 6-8 °С».

Спустившись в полуподвальное помещение, мы обнаружили остатки трубы диаметром около 20 см — бывшую канализацию. Сокровищ не нашли, к сожалению, хотя очень на это рассчитывали. На потолке — такая же лепнина, как и наверху, а на полу — жёлтая и коричневая керамическая плитка с клеймом «ХТБЭБ» — Харьковское товарищество барона Эдуарда Бергенгейма, и надписью: «Бергенгейм. Харьков». В середине — конце 19 века изделия барона Бергенгейма были знамениты по всей империи и использовались при строительстве, например, Ливадийского дворца, железнодорожных вокзалов в Москве, множества особняков в Петербурге и по всей России, в том числе дома купца Найденко в Чернянке.

КОРЕННЫЕ ЖИТЕЛИ

По информации малотроицкого краеведческого музея, заселение этих мест началось ещё в начале 18 века. Кто был первым владельцем территории достоверно неизвестно, но в государственном архиве Курской области хранится уникальный документ — ревизская сказка 1816 года, согласно которой жители вотчины слободы Петровской (Обуховки тож) числились крепостными крестьянами «покойной еë сиятельства двора его императорского величества фрейлины» графини Екатерины Ивановны Салтыковой. На момент проведения седьмой переписи населения страны здесь проживали 158 семей крестьян и малороссиян и 21 семья дворовых людей графини: всего 1618 человек, 798 мужского пола и 820 — женского.

Современная административная граница между Старооскольским горокругом и Чернянским районом пролегла ровно по границам бывшего графского имения, оставив его за пределами нашего муниципалитета, но всё же в сфере краеведческого интереса. Не стоит забывать, что большинство детей чернянского хутора Петровского, родившихся во второй половине 20 века, учились в школе, здание которой когда-то было господским домом в графской усадьбе. Кроме того, в ревизии встречаются фамилии, представители которых продолжают жить неподалёку по сей день: Белоусовы, Гальченко, Канюковы, Котляровы, Кущëвы, Лазебные, Марченко, Морозовы, Овчаровы, Певневы, Поплавские, Пряткины, Семидоцкие, Скрипцовы, Табалины, Токаревы, Шаповаловы, Шевченко, Щербаковы и многие другие.

А вот предки Риты Мирошниковой появились в этих краях только в конце 19 века.

«Мой прадедушка Пётр Локк приехал в Петровский в 1889 году. Его как высококлассного столяра-краснодеревщика «выписал» из Эстонии управляющий графа Орлова-Давыдова. Вместе с ним прибыло всё семейство: жена Катерина, искусная белошвейка, и трое детей — Шарлотта, Армен и Герман, мой дедушка. Ему в то время было всего пять лет. Прадед Питер изготавливал для графа кареты, экипажи, полировал мебель. У нас в семье долго хранились предметы, сделанные его руками — комод, кровать, кресла, часы. Очень хорошо помню, как мы в школе писали перьями, макали их в чернильницу, а дома я кончик этого пера засовывала в дырочку, проделанную в дедовском комоде жучком-шашелем, и загибала, чтоб оно писало тоненько. Дедушка Герман тоже был мастеровым на все руки. Он служил машинистом на железной дороге, делал мебель, тачал и ремонтировал обувь. Он был одним из тех, кто строил и обслуживал электростанцию. Но единственное, что у нас сохранилось от них — большие часы с маятником», — рассказывает Рита Мирошникова.

УСПЕШНЫЙ ХОЗЯЙСТВЕННИК

Сотрудник обуховского дома-музея Василия Ерошенко Татьяна Новикова поделилась с нами удивительными находками из Санкт-Петербургского архива. Большой интерес представляют документы экономического характера, относящиеся как к Обуховке, так и к хутору Петровскому. Кроме штатного расписания служащих Петровской вотчины 1908-1909 годов, где упоминается и Пётр Самуилович Локк, сохранились счета 1911-1912 годов за ремонт мельниц, винтовых лестниц, лебёдки при водокачке, саней, тарантасов, всевозможного сельхозинвентаря, а также локомобилей фирм «Гаретт» и «Клейтон».

«Локомобиль — передвижная паровая машина многоцелевого использования, с помощью приводных ремней двигала мельницы, пилорамы, токарные станки и прочее. Очень дорогое по тому времени устройство. Это говорит о том, что здесь велось успешное многопрофильное хозяйство», — подчеркнула Татьяна Новикова.

Обнаружить ценные исторические документы удалось благодаря Владимиру Мельникову, исследователю творческого наследия семьи Рерихов, кандидату культурологии, генеральному директору санкт-петербургского Центра культурных и научных проектов «АРС». Владимир Леонидович выяснил, что с 1910 по 1913 годы управляющим в Петровской экономии графа Орлова-Давыдова работал Владимир Рерих, средний брат знаменитого деятеля культуры, художника, путешественника и мыслителя Николая Константиновича Рериха. Именно он вёл всю документацию по расходам в имении, занимался ремонтом оборудования и дома.

В одном из писем родным Николай Рерих указал адрес брата: Курская губерния, станция Голофеевка, имение графа Алексея Анатольевича Орлова-Давыдова. Однако Мельников полагает, что в семейной переписке Рерихов речь идёт о доме управляющего в селе Обуховка, построенном в 1910 году. С 1937 года в здании располагается управление обуховского лесничества.

Безусловно, большое село кажется более подходящим местом жительства для управляющего крупным имением, но кажется, в этом случае свою коварную роль сыграли фигурирующие во многих документах двойные названия населённых пунктов, расположенных всего в 20 км друг от друга. Они внесли немало путаницы в наше небольшое расследование. В архивных документах встречается упоминание как села Обуховки с припиской «Петровское тож», так и наоборот, хутор Петровский — Обуховский тож. Можно с уверенностью говорить, что имение Петровское располагалось не только в двух поселениях, но и сразу в двух губерниях: нынешнее село Обуховка относилось к Старооскольскому уезду Курской губернии, а вот посёлок Петровский Городищенской сельской территории, где расположено интересующее нас здание — к Нижнедевицкому уезду Воронежской губернии.

Приведём несколько фактов, говорящих в пользу того, что Владимир Рерих жил и работал по большей части в хуторе Петровском, а не в Обуховке.

1. В 1911 году был заключён договор с мастером из города Кролевец Менделем Вортманом на устройство абиссинского бурового колодца в Петровской вотчине графа Орлова-Давыдова в Курской губернии. Документ хранится в архиве Санкт-Петербурга. В описании дома управляющего в Обуховке говорится о хорошо сохранившейся системе отопления — печах-голландках, покрытых глазурованной плиткой, с сетью воздуховодов, но о водопроводе информации нет. Зато он точно был в Петровском — тот самый, который однажды стал причиной утери кольца с бриллиантом и обеспечивал водой фонтан перед домом.
2. В архиве Курской области хранится карточка описания частновладельческого хозяйства, датированная 1911 годом. По расстоянию до Старого Оскола и Голофеевки больше к этому описанию подходит Обуховка. В документе указана информация только о лесных наделах и служащих, ухаживавших за насаждениями, в разделе сады стоит прочерк. А ведь в хуторе Петровском были огромные сады с десятками сортовых фруктовых деревьев, их обязательно упомянули бы в перечне угодий. К тому же, в карточке в графе «управляющий» указан лесничий — Алексей Александрович Пермейский.
3. В документальной повести Александра Харьковского о Василии Ерошенко «Человек, увидевший мир» упоминается история о том, как однажды слепого юношу позвали в дом управляющего Пермейского в Обуховке: «Праздник был тогда какой-то, или просто Пермейские давали бал, но только по обширным владениям графа Орлова-Давыдова разъезжали тройки и собирали «чистую» публику — учителей, купцов, попов. Пригласили туда и Василия Ерошенко: захотели послушать его скрипку».
4. В 19 веке в Старооскольском уезде процветал деревообрабатывающий промысел, и мастера активно покупали лес из графских владений. Перепродажей древесины из графских владений занимался и отец знаменитого эсперантиста Яков Ерошенко. Согласно справочнику «Список лиц, служащих по Лесному департаменту и Лесному ведомству» за 1915 год, Алексей Александрович Пермейский служил лесничим в курском имении графа Орлова-Давыдова с 1881 года. Где же жил лесничий, если не в доме, который и сегодня находится на территории, близкой к лесу, и принадлежит лесопожарному центру?
5. Мог ли Владимир Рерих тесниться в одном доме с Пермейскими и принимать там в гостях родных (а судя по переписке, у него подолгу жила мама Мария Васильевна), когда в 20 километрах стоял особняк с мраморной лестницей, водопроводом, канализацией, и даже фонтаном в парке? Это кажется очень маловероятным.

КАКАЯ ЖЕ ИСТОРИЯ БЕЗ ЛЮБВИ?

И всё же, Владимир Рерих имел непосредственное отношение к дому управляющего в Обуховке. В письме супруге брата Елене Ивановне Рерих в январе 1912 года он пишет о том, что просил Бориса, младшего брата, прислать план и смету на новый дом. Скорее всего, в этом письме речь идёт именно об обуховском доме лесничего Пермейского, строительством которого, как управляющий всем имением, занимался Владимир.

А дальше история приобретает красивый романтический оттенок, который навсегда связал семейство Рерихов с белгородской землёй. 7 ноября 1912 года в церкви Марии Магдалины при Ивановском девичьем училище Санкт-Петербурга в возрасте 30 лет коллежский регистратор Владимир Константинович Рерих заключил брак с 22-летней дочерью титулярного советника Лидией Алексеевной Пермейской, уроженкой слободы Обуховки Старооскольского уезда. Вот так. Поехал в далёкий хутор работать, а обрёл в деревенской тиши свою любовь. Как знать, может быть, это кольцо Лидочки, подаренное любящим супругом, однажды кануло в недра петровских колодцев?

Впрочем, в 1914 году Владимир Рерих уже получил приглашение занять должность управляющего в Жегулёвском имении графа Александра Анатольевича Орлова-Давыдова в Симбирской губернии, и далее его жизненный путь с хутором Петровским не пересекается. Его тесть Алексей Пермейский служил лесничим в Обуховке вплоть до ноября 1917 года, о чём также сохранилось свидетельство в архиве. Как сложилась его жизнь после революции, к сожалению, установить не удалось. Нет информации и о судьбе Лидии Алексеевны. После эмиграции в Харбин Владимир Константинович написал в анкете, что в 1919 году его супруга была во Владивостоке, и с тех пор он сведений о ней не имел.

ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА

Но вернёмся к нашему Петровскому. В 1910 году Николай Рерих в письмах родным писал, что очень рад за брата, который получил прекрасную возможность развить свои сельскохозяйственные способности, зарабатывая к тому же неплохое жалованье и имея «решительно всё готовое». А в августе 1911 года он написал супруге уже в несколько ином тоне: «Пришло от Володи письмо. Благодарит за поздравление, всё пишет о хозяйственных делах. Одна строчка меня резанула неприятно. Пишет: «Завтра ожидаем приезда графа». Как неприятно представить, что для него тоже очень важно, что приезжает какой-то граф, может быть, к тому же, идиот». Вероятно, Орлов-Давыдов довольно редко бывал в своём поместье. Этот факт подтверждают и воспоминания Риты Мирошниковой:

«Дедушка рассказывал, что на его памяти граф приезжал в имение только один раз. Тогда управляющий водил его по имению, всё показывал. Дело было в холодное время года, и прадед вышел провожать графа из своей столярки, где было очень жарко, не успев одеться. После он тяжело заболел и умер от воспаления лёгких». 

Последний владелец Петровского граф Алексей Анатольевич Орлов-Давыдов был личностью противоречивой. Крупный землевладелец, депутат четвёртой Государственной думы Российской империи от Калужской губернии, председатель правлений ряда акционерных обществ, масон французского обряда, близкий друг главы Временного правительства Александра Керенского, замешанный, по слухам, в увлекательной и весьма туманной истории про бегство последнего из Зимнего дворца в женском платье.

А вот о том, что граф возглавлял одну из первых российских масонских лож «Полярная звезда», есть свидетельства его современников. Князь Давид Бебутов, бывший секретарём ложи, в своих воспоминаниях писал: «Громадного роста, тучный, неуклюжий, Орлов-Давыдов — типичный дегенерат, отличался феноменальной глупостью, страшный тяжелодум, и при этом привычен своё умственное мышление излагать громко и при всех». Тем не менее, граф взял на себя полное финансовое содержание ложи, и этим заслужил место главы тайной организации.

Среди местных жителей сохранилась легенда, как во время своего приезда граф разбрасывал из кареты на дорогу мелочь и конфеты, и очень веселился глядя на то, как детвора собирает их в дорожной пыли. После крестьянских волнений 1905 года Петровское имение сильно пострадало от пожара, и главный дом усадьбы пришлось восстанавливать. Тогда же вместо деревянной входной лестницы в доме появилась мраморная, с восьмиконечной звездой на площадке первого этажа. Она там есть и сейчас, но чтобы её найти, нам пришлось немного поработать.

«Отлично помню эту звезду на входе, — говорит Алексей Лазебный. — Меня она всегда привлекала, всё гадал, что она означает. Только войти придётся с другой стороны, здесь уже ступеней нет, не заберёшься».

С опаской поднимаемся по держащимся буквально на «честном слове» ступенькам бокового входа, где когда-то наверняка хаживал Владимир Рерих. Конечно, никакого инструмента мы с собой не брали, поэтому разгребаем завалы мусора, обвалившейся штукатурки и битого кирпича тем, что попалось под руку. Вот уже начала просматриваться мраморная плита, а в постепенно расширяющемся просвете один за другим перед нами предстают восемь лучей мраморной красавицы-звезды. Что это: роза ветров, символ навигации, путеводная звезда, приносящая удачу? Действительно ли она имела какое-то отношение к масонской ложе «Полярная звезда» или служила просто для украшения? Возможно, она выступала в качестве некоего символа принадлежности дома Орловым-Давыдовым, ведь похожая есть и в их родовом подмосковном имении Отрадное. Вопросов больше, чем ответов…

ОСНОВАТЕЛИ УСАДЬБЫ

Приведём немного информации о владельцах Петровского. Фрейлина Катерина Ивановна Салтыкова, указанная в ревизской сказке 1816 года — правнучка первого белгородского губернатора Юрия Юрьевича Трубецкого, умерла незамужней и бездетной. Её сестра Анна, вероятно, получившая хутор в наследство от сестры, была замужем за Григорием Владимировичем Орловым — последним графом Орловым. У пары также не было детей, а незадолго до своей смерти в 1824 году Анна Ивановна продала слободы Рождественку и Обуховку своему свёкру Владимиру Григорьевичу Орлову. Документы по этой сделке хранятся в Российском государственном архиве древних актов. 

Внук Владимира Григорьевича от младшей дочери Натальи, Владимир Петрович Давыдов, в 1856 году получил титул и фамилию графа Орлова и стал именоваться Орловым-Давыдовым.

Интересные факты из биографии основателя ветви Орловых-Давыдовых: детство Владимир Петрович провёл в Италии, юность — в Лондоне, окончил курс университета в Эдинбурге со степенью доктора права, был лично знаком с Гёте и Вальтером Скоттом, для которого собственноручно сделал первый английский перевод «Слова о полку Игореве», изучал греческие древности, делал крупные пожертвования библиотекам и музеям, был избран почётным членом Академии наук. Сравнение с внуком Алексеем Анатольевичем явно не в пользу последнего.

В своих имениях Владимир Петрович старался облегчить быт крестьян, строил храмы, больницы, школы. Четырёхклассная земская школа была и в Петровском поместье — деревянное здание с кирпичным фундаментом, железной крышей и печным отоплением, освещались классные комнаты керосиновыми лампами. В ней учились только мальчики, им преподавали математику, чтение и Закон Божий.

Именно Владимир Орлов-Давыдов распорядился обустроить усадьбу в хуторе Петровском. План имения 1876 года, хранящийся в Российском государственном историческом архиве, кроме всего прочего примечателен небольшой припиской: «Подлинный план вручён Карлу Петровичу в апреле месяце 1876 года для указания управляющему Васильеву на этом месте поставить господский дом, который предполагается перевезти из села Петровского». На чертеже указаны сам господский дом (с внутренней планировкой), флигель для служащих, плотницкая, хлебные амбары, ледники, кладовые, конный и скотный дворы, молотильный сарай и зерносушилка, склад для материалов и рабочих повозок, кузница и колодцы. С небольшими изменениями такая застройка сохранялась вплоть до конца 20 века.

ТРЮФЕЛИ К ГРАФСКОМУ СТОЛУ

Вместе с Ритой Мирошниковой и Алексеем Лазебным мы попытались восстановить план усадьбы, а привязав его к спутниковой карте обнаружили, что все объекты 19 века прекрасно вписываются в современные реалии, и история, рассказанная нашими героями, постепенно становится всё более осязаемой.

«Вот здесь, справа от дороги, росли трюфели. Дедушка рассказывал, что в экономии графа держали специально обученных свиней, которые их искали. Когда мы были детьми, находили их и без всяких свиней: замечали, где земля чуть-чуть надуется, лопнет, и ножом выковыривали. На вид просто какие-то бесформенные комки, но этот деликатес до революции специально поставляли в Петербург к графскому столу», — вспоминает Рита Алексеевна.

Заброшенный совхозный магазин навевает моим спутникам массу эмоций, ведь когда-то это было одно из самых популярных мест в хуторе — здесь был продуктовый и промышленный магазин с клубом и библиотекой, который местные жители называли интересным словом «кельдим». Дальше по этой же стороне стояли мельница и водокачка. Алексей Лазебный утверждает, что вода здесь была «исключительная». А пройдя ещё немного вдоль дороги, мы смогли заглянуть в старинный погреб, где и в советское время хранили мясо, а температура удивительным образом сохранялась одинаковой зимой и летом — + 6 °С.

С ЗАБОТОЙ О СЛУЖАЩИХ

Единственное сохранившееся здание в поместье — флигель для служащих: агронома, бухгалтера и прочих. Он был рассчитан на несколько семей, и каждая квартира имела свой вход с деревянным резным крыльцом. Семейство Локков проживало в маленьком домике в глубине сада, а когда в 1962 году реорганизовали совхоз и центральную усадьбу с конторой перевели в Городище, им выделили квартиру в этом помещении. Рита Алексеевна в мельчайших деталях помнит всю обстановку, расположение комнат, печей. В Российском государственном историческом архиве хранится ещё один уникальный документ — план постройки этого дома, датированный 1901 годом. Вероятно, граф реконструировал пришедшее в негодность первоначальное строение, и вместо деревянного поставил для своих служащих добротный кирпичный дом, в который также были подведены коммуникации.

Мимо флигеля к центральному входу главного дома вела аллея, чтобы попасть на неё нужно было пройти через вертушку. В сквере перед домом росли декоративные кустарники, яблони, груши, каштаны, липы. Вдоль аллеи стояли лавочки, где местные жители частенько отдыхали. Чуть правее — ещё одна аллея, в глубине которой ещё сохранились остатки фундамента хозяйственных построек. Въезд во двор мастерских закрывался воротами, а внутри буквой «П» располагались кузня, склады, маслобойка, столярка, пилорама, санный двор, конюшни. И даже собственная электростанция.

«Сколько себя помню, у нас всегда было электричество. Свет горел до 12 часов ночи. А когда кого-то вызывали, он мигал несколько раз. Мигнул, например, пять раз — все знают, что это директора вызвали. Или парторга. В общем, такая своеобразная сигнализация. Я хорошо помню эту электростанцию, там стоял движок, ремень ходил, всё тряслось и гудело ужасно. А когда умер Сталин, дедушка дал длинный гудок — всех оповестить. Я почему-то это запомнила, хоть мне было всего три года», — рассказывает Рита Мирошникова.

Пройдя немного вперёд, можно было выйти в сад. Он был разбит на ровные клетки-плантации, разделённые аллеями — берёзовой, кленовой, дубовой, и огорожен живой изгородью из жёлтой акации. Внутри клеток росли яблони, груши, вишни, крыжовник, смородина. За садом был огород, где для работников совхоза выращивались всевозможные овощи.

«А какие здесь были груши! Чижовская — жёлтая, краснобокая, бергамот. Возле ярочка стояла одна, когда она поспевала, внутри становилась чёрной. Но вкус у неё был необыкновенный. Яблони тоже были сортовые — антоновка, пепинка, папировка, боровеновка, анисимовка, апорт, янтарка. Хранили их в подвале, прямо сверху картошки рассыпали. Какой же там стоял запах! Это не передать словами. А в саду была пасека. Когда яблони цвели, гул от пчёл стоял неимоверный», — вспоминает Рита Алексеевна.

Аллеи в саду были любимым местом встреч и гуляний местной молодёжи. Здесь даже росли редкие породы деревьев, например, красная ольха. Один из жителей как-то решил спилить её для своих нужд, но после шума, поднятого общественностью, оставил это дело. Так она теперь и лежит в сквере за домом. А сколько вечеров прошло в тёплых дружеских посиделках на скамейках перед школой! У входа до сих пор растёт липа с необычным круглым наростом, который считался среди петровской детворы исполнителем всех желаний. Нужно было только погладить его рукой и шепнуть свою заветную мечту.

МЕСТО СИЛЫ

Пока мы с Алексеем Васильевичем искали в подвале бриллианты и пытались расшифровать надписи на керамической плитке, Рита Алексеевна ждала в тени заветной липы, присев на выступ, оставшийся от некогда величественного мраморного крыльца:

«Вот это настоящее место силы для меня. Какая благодать! Этим липам больше ста лет, а они стоят будто такие же, как в нашем детстве. Даже воздух здесь какой-то особенный. Такая в этих местах вода чудесная, такая земля плодородная — палку воткни, она расти будет. А вот хозяина, который бы всё это сохранил, нет», — посетовала наша героиня.

И ведь действительно, как не хватает этой земле надёжного заботливого хозяина… Без твёрдой руки человека некогда цветущий уголок белгородской земли ныне стоит в запустении, зарастает крапивой и диким клёном. Наверное, в нашей неспокойной обстановке приграничного региона сейчас не самое подходящее время мечтать о прогулках по чистым аллеям, ухоженным садам и паркам с фонтанами, уютных вечерних чаепитиях в тепле от горящего камина, но пусть эта мысль останется здесь, на газетной странице, и когда-нибудь она обязательно станет реальностью.