Уроженец Чернянского района Николай Рухленко написал письмо о своей тёте

Лидия Павловна Пашенко была простой русской женщиной. Она тяжело болела последнее время, причём неизлечимо. 27 июля ей исполнилось 82 года. Этот день рождения она встретила уже не в своём доме, а в квартире дочери Елены. Это значило, что сама она уже не могла себя обслуживать, хотя очень любила свой дом на улице Комарова в Чернянке, который с мужем Василием построили своими руками, они вложили в него душу. 

Дом она не просто любила, она к нему относилась с огромным трепетом, боготворила. Дядя Вася умер восемь лет назад, когда ей было 74, и все эти годы, оставшись одна, содержала жилище в идеальном порядке. В этом соединилось всё: и ответственное отношение к жизни, и любовь к мужу, и огромная благодарность ему за его ум, золотые руки, и даже какой‑то урок нам, взрослым, относиться ко всему бережно, по‑человечески. Чистота и порядок в доме говорили о высокой нравственности этой простой русской женщины. Я бы даже назвал состояние дома классикой чистоты и порядка. Здесь при посещении приходило понимание: дом — не только и не столько дорогие предметы, это уют, запах свежести, воздух, который хочется вдыхать полной грудью. Чистота в доме была индикатором её совестливой души. 

Её отличала простота в одежде, но она всегда была опрятной, аккуратной. Неряшливость она считала неуважением к окружающим. Вспоминаются в связи с этим почему‑то мамины слова, что жить в бедности не стыдно, а вот в грязи — позорно. 

Моя тётя — не только настоящая хозяйка жилища, но и своего двора, улицы, на которой жила. Как и в доме, она соблюдала здесь такой же порядок. Тётин дом стоит немножко на взгорке. Когда мы навещали её на Пасху, то, поднявшись с дороги к воротам, словно попадали в весенний лес, вдоль всего забора обильно цвели подснежники, хохлатки, зеленела первая трава, а всё уже было подметено, прошлогодняя листва убрана. В её дворе росли, как она говорила, старинные цветы, она предпочитала бархатцы и астры. Чистота в её понимании означала красоту.

27 июля подарило нам последнюю встречу с дорогим человеком. Мы сидели за гостеприимным сестриным столом и беседовали-беседовали, не могли наговориться. Вспоминали всё, тётя была весёлой, шутила, а я смотрел и удивлялся, откуда в ней столько оптимизма, позитива, жизнелюбия, ведь жизнь пошла на дни и часы. Мы радовались, что она в этот день поела, на бледном лице загорелся румянец. Её тост, если вдуматься, имел огромный смысл. Моя тётя говорила, как важно любить друг друга, помогать друг другу, поддерживать, дорожить дружбой, ценить людей, никого не унижать. С тем мы и расстались.

Нетрудно догадаться, в каком году родилась тётя Лида. Это был 1939 год, село Ольшанка Чернянского района. Предвоенное, предгрозовое время. Не раз она рассказывала о своём детстве, холодном, впроголодь, семья была многодетной, пятеро детей, мой папа Михаил был самым старшим (его так и звали «старшой»), а тётя Лида — самой младшей. Лихолетье закалило характер, приучило к труду с самых ранних лет. Тётя постоянно говорила, что выживать помогали жёлуди, кора деревьев. Детвора всегда ждала весну, потому что появлялась зелень, которая спасала, ели практически всё подряд. Тётя Лида была убеждена, что это повышало иммунитет и укрепляло организм. Кормили лес и огород. Собирали грибы, ягоды, сушили лесные груши, яблоки, тёрн. 

Старшие три брата и сестра застали время, когда писать приходилось на старых газетах. Ходить в школу не могли, потому что нечего было обуть. Удивительно, но тётя Лида (ей тогда было четыре с небольшим) отчётливо запомнила некоторые картины 1942 — 1943 годов. Время оккупации родного села. В память девочки врезалось, как в дом зашли немцы, как они с сестрой Раей с печки смотрели на них, как один из них, увидев девочек, достал из‑за пазухи фотографию и заплакал, на снимке были дети, как думала тётя, его родные дети. 

Немцы в тот раз вели себя миролюбиво, никого не тронули, наоборот, даже для девочек оставили что‑то из сладостей и ушли. Тётя Лида всю жизнь была благодарна своей маме, моей бабушке Матрёне Захаровне, мы её звали баба Мотя. Ей удалось спасти всех пятерых детей, никто не умер. Моя тётя относилась к тем, кого называют «дети войны». Да, такие, как она, это последние свидетели Великой Отечественной войны. Что всегда поражало, так это то, что она никогда не роптала, ропот она считала дурным качеством. В этом году тётя Лида как представитель категории «дети войны» получила официальное поздравление-открытку, очень обрадовалась, произнесла всего лишь одно слово:

«Дождалась…».

Оказывается, как важно и нужно такое внимание тем, на чью долю кого выпало страшное время. Тётя Лида по послевоенным меркам была грамотным человеком, она окончила Орликовскую среднюю школу (тогда средних школ в районе было две: в Чернянке и в Орлике), потом бухгалтерские курсы, а затем работала счетоводом в конторе колхоза имени Коминтерна, продавцом в магазине.

О том, что тёте стало плохо, можно было догадаться по тому, что она в этом году на Радуницу нашла в себе силы посетить все кладбища, где похоронены предки, близкие, родственники. Оказывается, она прощалась. Мне она как‑то сказала:

«Приболела я».

На ольшанском кладбище покоятся её отец и мать, два брата, сестра. Каждый человек не без греха. Но наша тётя рассказывала потомкам о них только хорошее. Она была очень мудрой, интеллигентной, скромной, не знаю, как ей удавалось, но это не о ней: интриги, сплетни, козни, сквернословие. Вот, говорят, правда:

«Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь».

Тётя умела пользоваться словом аккуратно и тонко. Она не мыслила себя без труда. Каждый квадратный метр её небольшого двора был чем‑то засажен. При умелом земледелии всё давало урожай, которого хватало и на себя, и чтобы поделиться. Помидоры, перец, огурцы, картошка — всё это росло на небольшом клочке земли и всё благодарило хозяйку замечательными плодами — вкусными, сочными, ароматными. А какие она солила огурцы! Хрустящие, острые, необыкновенные! А как она любила своих ненаглядных курочек! Это была целая наука, как водить кур. Она с ними разговаривала, зная характер каждой. Их было немного, неполный десяток, а яичек хватало угостить всех. А в последний год жизни наведался хищник-хорь, двух курочек истребил. Сколько жили на этом месте, ни разу такого не было. А тут вдруг! Как будто знак! Но она быстро приняла решение: такая участь не может постигнуть остальных её любимиц. И отдала их знакомой в надёжные и добрые руки.

Моя мама Ефросинья и тётя Лида — невестка и золовка. Каких только историй ни рассказывают про отношения невесток и золовок. Порой они бывают недружелюбные, даже злобные, ненавистные. Между мамой и тётей они, наоборот, были тёплые, уважительные, деликатные, бережные. Не было никаких ссор. Тётя Лида жила в Чернянке, а родственники — в Ольшанке. На пути из Чернянки первыми жили мы. Тётя и дядя никогда не проезжали мимо. Ничего не изменилось и тогда, когда рано ушёл из жизни мой отец. Тётя Лида по‑прежнему заезжала, отношения не просто сохранились, а стали крепче, прочнее. Она всегда привозила нехитрые гостинцы, мама тоже угощала чем Бог послал. Тётя и с другими невестками находила общий язык. Не зря ведь жена младшего брата Савелия Мария уже на склоне лет, на свой восьмидесятилетний юбилей сказала:

«Спасибо, Лидия Павловна, ты мне сестра»

А на похоронах из её уст также прозвучало:

«Прощай, сестра!».

Очень высокое признание.

Когда заполняешь официальные документы, анкеты, когда собираешься за праздничным столом по поводу очередного дня рождения — своего, своих друзей или коллег, невольно задумываешься о возрасте, лет ведь с каждым годом становится всё больше. Как‑то мой знакомый обмолвился, что перестал любить дни рождения, на что слышавшая диалог пожилая женщина сказала:

«Ты благодари Господа, что ты живёшь. Ты посмотри, всем ли твоим одноклассникам удалось встретить сегодняшний день, скольких уже нет с нами, и тогда день рождения перестанет быть такой проблемой, он станет радостью». 

Моя тётя к возрасту относилась в чём‑то похоже, она старалась каждый день наполнить смыслом и трудом. Великая труженица, хлопотунья. Её интересовало абсолютно всё и все. В разговоре она спросит про всех родственников, посочувствует, посоветует, посокрушается, её реакция на все события была живой, неподдельной: а как это, а как то, почему так, что из этого выйдет? В любом возрасте жизнь должна быть насыщенной. А будет или нет — зависит от конкретного человека, от того, что он себе позволяет. Гораздо интереснее то, что ждёт впереди. 

Нашей соотечественнице Ольге Аросевой принадлежат замечательные слова:

«Не жалейте о том, что стареете, многим в этом было отказано… Жизнь даётся всем, а старость — избранным».

Жизнь постепенно меняет наше отношение: к вещам, людям, событиям, явлениям. Поживший на свете человек меньше боится предполагаемых трудностей, потому что знает, как большинство из них можно преодолеть, становится более терпеливым в отношениях, потому что понимает, почему люди ведут себя так, а не иначе. С возрастом люди гораздо сдержаннее в проявлении своих эмоций и оценке событий, потому что уверены, что всё рано или поздно проходит, и это тоже.

В 2019 году на её восемьдесят собрались практически все родственники. Было очень душевно и тепло. Мы смотрели и видели, какую дочь тёте Лиде и дяде Васе удалось вырастить и воспитать — любящую, заботливую, преданную. Они достойны такой награды. На юбилее не надо было притворяться, подбирать слова, все мы говорили то, что у каждого поселилось в сердце. А там у каждого была большая, настоящая любовь, потому что твоей, дорогая тётя Лида, любви хватало на нас всех.

Не знаю, считала ли себя она счастливым человеком. Не успел задать ей этот вопрос. Но то, что она делала нас счастливыми, это факт. Мои родители рано покинули этот свет: папа — в 56, мама прожила всего лишь на 10 лет больше. Ещё бы жить да жить. Сколько бы лет тебе ни было, когда уходят родители, ты ощущаешь себя по‑сиротски, так вот все эти годы отсутствие родителей в какой‑то мере мне восполняла моя тётя, любимая, родная, дорогая, нежная, заботливая, настоящая. Всем бы так!

Николай Рухленко