В плену ковида. Жительница Чернянского района рассказала о перенесённом COVID-19.

— Как сейчас Ваше состояние?

— Сейчас нормально, но последствия ощущаются до сих пор. Например, когда иду или что‑либо делаю, нужно следить за темпом. Стоит усилить темп, сразу начинается одышка. И остался страх, что ещё раз могу заболеть. Хуже стала слышать, видеть, кожа очень сухая, ну и многое другое. А самое главное, я не чувствую в себе тех физических сил, которые были раньше. Я по своей сути человек очень деятельный, активный. Для меня это проблема. 

— Расскажите, как проявлялось заболевание у Вас, первые симптомы?

— В первый день немножко начало морозить к вечеру, я не придала этому значения. На второй день также всё было нормально, но придя домой, почувствовала слабость. Списала это на усталость, хотя потом вспоминала, что для меня это состояние было неестественным. Я измерила температуру, она оказалась всего лишь 35 градусов. Такая температура у меня держалась и на следующий день, а так как дома хозяйство, то спешить к врачу не стала. В субботу я всё‑таки по настоянию детей пошла в поликлинику. У меня взяли мазок, но результат был спустя два дня. В тот же день приехала доктор Елена Фокина, она настаивала на госпитализации. Но я‑то думала, что я себя прекрасно чувствую, и даже если ковид подтвердится, то смогу перенести его дома.

— Пока иммунитет давал отпор, чувствовали себя увереннее?

— Да, мы часто скептически относимся к словам докторов, но они‑то сталкивались уже, и по симптомам видели. Надо было верить, — вздыхает женщина. — Ночью поднялась температура, появился сухой кашель, я поняла, что всё‑таки нужно соглашаться на госпитализацию. Утром позвонила доктору, хотя чувствовала себя более-менее нормально, и температура спала.

— Вас сразу положили в ковид-госпиталь?

— Меня положили в палату. Напарница по недугу относилась прилежно к обязанностям пациента, лежала под кислородной маской, а я всё ещё бодрилась, и мне казалось, что приехала зря. Рекомендация была простой — снимаем маску только поесть и в туалет. Мне тоже объяснили, как ей пользоваться, но я общалась много с друзьями по телефону, записывала видео знакомым и, как результат, ночью мне стало плохо.

Собеседница вздохнула, будто удостоверяясь в том, что сейчас она может дышать полной грудью, и продолжила.

— Я не могла дышать, казалось, что в лёгких стоит какой‑то заслон, получались только выдохи, появился удушливый кашель, ко всему этому добавились страх и паника. В семь утра пришла медсестра делать укол, а я была просто никакая. Я чувствовала, что теряю сознание. Меня сразу же перевели в реанимацию под аппарат ИВЛ. 

— Что это означает?

— На голову надевают маску, которая закреплена специальными ремнями, как шлем. Причём нужно было лечь и успокоиться. Аппарат работает ритмично, он подаёт кислород, нужно подстроиться под него и с ним в такт пытаться дышать. У меня ничего не получалось, была в полусознательном состоянии, в бреду. Врачи не могли ввести даже препараты, не могли найти вены.

— Какие‑то воспоминания, мысли в тот момент?

— Скорее не воспоминание, а страшная галлюцинация. Вижу, как сейчас, такую картину — под дверь будто бы заплывает чёрная лужа и подымается. Точно Нечистый, всё расплывается, а это огромное-огромное пятно с прозрачными голубыми глазами буквально сверлит меня… Я вижу его страшную ухмылку, ну, чисто Лукавый. Меня это так напугало, я схватилась за крестик, пыталась вспомнить слова молитвы, не могла, только кричала: «Изыди!». Врачи понимали, что я сама не справляюсь с работой аппарата, им нужно было принимать решение, ведь некоторых они вводят в состояние искусственной комы, и только после этого получается нормализовать дыхание при помощи аппарата искусственной вентиляции лёгких.

— Да уж, даже мурашки по коже.

— Вот настолько изменилось моё состояние буквально за сутки, если бы я осталась дома, то 100 % эту ночь не пережила. Сквозь свой бред я услышала слова врачей о том, что у меня в крови уже больше углекислого газа, чем кислорода. Лёгкие были поражены на 80 %. Меня будто окатили водой, я попыталась сосредоточиться и вздохнула. Попросила, чтобы мне укололи успокоительное. После этого смогла задышать с аппаратом, потом уснула. 

— Сколько дней продолжалось острое течение болезни?

— Неделю ничего не ела, иногда просила пить. Но это целая процедура, ведь трубочку нужно подсунуть под маску ИВЛ. Каждый глоток давался непросто. Само положение доставляет дискомфорт, ведь постоянно берут ещё и кровь на различные анализы, а продукты жизнедеятельности все выводятся через трубки. Однажды медсестра взяла кровь и следом опять пришла, на мой вопрос: «Опять?», отметила, что не дошла до поста, кровь в пробирке свернулась. Представляешь, что в организме происходит?!

Когда стало улучшаться самочувствие, и, наконец, сняли трубки, врачи разрешили подниматься, но это было очень сложно, буквально, заново учишься ходить и руководить своим телом. Чувствовалась слабость в организме. Со временем мне разрешили быть не постоянно в маске, а периодически её снимать. Из реанимации перевели в палату-бокс. Как‑то раз я попыталась сама пойти в туалет, упала, кричать нет сил, стучать тоже. Еле доползла до кровати, поднялась, взяла маску, когда уже немного нормализовалось дыхание, нажала кнопку вызова медсестры и легла. Это состояние слабости преследует до сих пор. 

— Сколько времени Вы провели в больнице?

— Полтора месяца, но и дома восстанавливаться ещё пришлось долго, принимала терапию. Когда уже начала более здраво оценивать обстановку, стала узнавать у медсестёр, кто в соседних палатах. Особенно билось сердце, когда в окошко бокса видела, как пробегали врачи. Они спешили, чтобы помочь пациенту, но не всегда им это удавалось. 

— Что‑то поменялось в сознании?

— Конечно, когда ты видишь, как везут человека, накрытого простынёй, понимаешь, что он умер… Просто молила Бога о том, чтобы это была не я, и благодарила его за то, что дал мне жизнь. 

— Изменилось ли отношение окружающих людей, когда Вас выписали? Многие говорят, что их буквально сторонятся, как прокажённых.

— Когда я вышла из больницы, конечно, я чувствовала, что люди меня избегают, но, честно сказать, понимала, что и сама не хочу никого видеть рядом. Прошло несколько месяцев, но у меня до сих пор такое состояние, стараюсь избегать скопления людей, даже гостей дома принимать перестала, хотя раньше очень любила.

— Как считаете, когда это всё закончится?

— Надеюсь на лучшее, но скажу, наверное, после массовой вакцинации. Прививка только спасает, а вирус — убивает. Прививку делать обязательно буду, но у меня ещё достаточно высок показатель антител. Мне врачи сказали, что где‑то через месяц. А вот вся семья давно привилась. Я слушаю людей, которые отрицают прививки, и меня это удивляет. Прошло уже достаточно много времени с момента пандемии. Человеку ответственному, на мой взгляд, пора оценить обстановку и сделать вывод. 

Если оглянуться вокруг, даже по Чернянке картина страшная. Люди не просто болеют, а умирают. И это люди известные. А если открыть нашу местную газету, то в каждом номере опубликованы соболезнования, и это продолжает иметь место. А я сама была на краю жизни, и своими глазами, видела, как люди тяжело переносят эту заразу или совсем не переносят. Это очень страшно. Я не хочу, чтобы такое повторялось ни у кого. А ещё я очень благодарна нашим медикам. Меня спасли профессионализм и преданность делу наших врачей, медсестёр, участие и заботливые руки санитарочек, и, конечно же, молитва моих родных.

— Спасибо за откровенный рассказ и крепкого Вам здоровья.