Мария Лаврентьевна Голубова из Андреевки отметила вековой юбилей

В жизни Марии Лаврентьевны Голубовой из Андреевского сельского поселения было всё: тяжёлое военное детство, героический труд в тылу, радость Победы, светлая любовь, материнское счастье и горечь утрат. Через всё это ей помогли пройти удивительная сила духа, доброта и бесконечная любовь к своей земле, дому, семье. Она родилась в октябре 1925 года в Ездочном. А в этом году отметила вековой юбилей.

Мария Лаврентьевна живёт в доме сына. Её окружили заботой и вниманием близкие. К ней не часто приходят гости, но моего прихода пожилая женщина ждала: подготовила фотографии, любимые книги. Потирая натруженные морщинистые руки, она перебирает своё главное богатство. Воспоминания у неё в памяти свежи, несмотря на прошедшее время. В руках старенькая фотография отца Лаврентия Григорьевича Должикова, а вот мамы Полины Никифоровны снимка не сохранилось.

«Моя бабушка прожила долго, мать и мне вседа казала: ты похожа на бабу, и така маленька, и такак дрэбненька, и така работяга. Мы с мамой жилы, нас було шестеро. Отец четыре года був на войни. А до этого лесником, его даже у Ленинград отправили в лесохозяйственный институт. А мы жилы в ездоченском лиси. Отец преихав, стали его гонять и в Ивню, и в Чернянку, потом Ястребовскый район, в Новый Оскол. Оттуда уже на фронт забралы», — делится воспоминаниями собеседница.

2 августа 1941 года отец был призван в ряды Красной армии. Марии на тот момент было уже 15 лет. Она тоже ходила провожать его:

«Провожалы их на войну 35 человик в Новой Безгинке. Помню, вин став на повозку и выступае: мол, люды, простите мене, если обидел, а то хто вернется, хто не вернется. А люди кричали: дай Бог тебе, Лаврентий, вернуться до жинки, до детей».

Лаврентий Григорьевич прошёл от Москвы до Праги. Мария Лаврентьевна протягивает мне фотографию, а сама закрывает лицо руками, слёзы застилают её глаза, да и мои тоже. Повторяет несколько раз: «Господь сберёг для нас».

«Вин казав, сколько смертей у него було. Нис донесение, упав снаряд прямо у его ног и не разорвався. То бой у деревне був, в дом заскоклы, а вин в сенцах остався, дверь сорвало, и его прикрыло. Так он один и выжив. То усю шинель посекло, а тело не тронуло. Как-то высунулся гранату кинуть, танк как улупил, и его волной сбило в окоп, ещё и танк сверху проехал, засыпало. Его ребята рядом были, откопали, долго в госпитале лежал, но вычухался… Господь сберёг для нас…»

Но нелегко было и в тылу. В начале 1942-го Новосёловку, где на тот момент жила семья Должиковых, заняли немцы. Стали отбирать молодёжь на работы в Германию. Для этого надо было пройти комиссию. 17-летнюю Марию признали негодной, но сама она и сегодня с дрожью в голосе вспоминает то время:

«На комиссию пришли с мамой в район. Здоровый такой дядька проверяв, а вин нахыляется, говорит: «Мала, ехать хочешь?». Хто-на, что ему казать. Испугалась. Вышла, а мать так отругала. Я ещё пока шла ногу растёрла. Полизла назад, а там народу куча. Говорю: «Пан, не могу». И ногу показала. Он разозлился, но перечеркнул мою карточку. Я ще така мала була ростом, худа, — машет рукой собеседница».

А потом Марии Лаврентьевне ещё предстояло побороть тяжелейшую болезнь, в хуторах Новосёловка и Ямки наложили карантин по тифу. Забота матери и местный доктор, который на свой страх и риск ходил по домам заболевших ставить уколы, помогли поправиться.

Фронт наступал, и в Чернянский район пришло долгожданное освобождение от оккупации. Отцу сообщили, что все живы и здоровы. Он же прошёл дорогами войны четыре года, защищал Москву, потом воевал на Третьем Белорусском фронте старшиной батареи. Освобождал Оршу, Витебск, Минск, Кёнигсберг.

Жители в сёлах делали всё возможное, чтобы помогать нашим войскам. Мария Лаврентьевна с другими девушками отправилась зимой чистить снег на аэродроме:

«Снигу було богато, возылы на листах желизных у ярок, а тади началы лёд рубать. С того аэродрому Иван Кожедуб летав. А як просохло — нас на окопы: априль, май, июнь, июль… А после, как уже область освободылы, сталы отправлять работать. У мене шкура тряслась: нас шестеро, мама одна, я старша, хто ей ще поможе? Боже мой, Боже! — руками всплеснув, говорит пожилая сельчанка. — Мама дирехтора МТСа пошла просить, чтобы мене на тракториста учить отправылы. Он отцов друг детства був, записку напысав, так я тут осталась. Окончила отлично, пошты одни девчата булы. Мене назначилы учётчиком ямскогу отряду. Я доходыла у Чернянку 23 километра за четыре часа, а сейчас ноги не ходют», — потирая колени, говорит именинница.

А дома ещё ждут младшие братья и сестра. Со слезами вспоминает женщина, как ела похлёбку, а хлеб да порой яичко несла им, голодным, маленьким, которые, как галчата, выглядывали из-за забора, как из гнезда.

Так прошли 44-й, 45-й, 46-й, 47-й… Вернулся с наградами с фронта отец, вновь стал лесником. Сначала жили две семьи в доме. Тесно, спать негде было.

После Нового года Лаврентия Григорьевича выбрали председателем новосёловского колхоза, а мама так и трудилась рядовой колхозницей.

«Самэ голод був, холод, морозы. У него скризь булы знакомые, он брав крупы у райони, тут варылы еду да раздавалы на души. Нихто ни вмер, всех сберёг. Его потом сельским выбрали, потом парторгом, а после опять лесником ушёв».

Да и сама Мария Лаврентьевна повзрослела, появилась своя семья. Супруг — фронтовик Иван Семёнович Голубов — помощник командира взвода, вернулся с войны ещё в 1943-м, получив ранение в голову под Белой Церковью. Служил в 139-м стрелковом полку. Об Иване Семёновиче упоминается в книге Василия Ананко «За каждую пядь». Эту книгу Мария Лаврентьевна бережёт, как главную ценность, оставшуюся от мужа.

Он трудился военруком на три школы. Постепенно обзавелись своим жильём, вырастили пятерых детей. 21 год Мария Лаврентьевна была свекловичницей. Это время также отпечаталось в памяти трудовыми мозолями:

«Ногамы копалы и в центирови ящики складалы. А еще по двое ихалы с машины сгружать. Дожидалы у доми звеньевой. Пока додому прыдешь, хобы у 12 лягты, а в 4 утра уже подъём. Дома у так работы було, — проводя над головой старческой рукой, говорит собеседница. — Встану, у мене трое школьников, растоплю грубу, сварю картошку или суп, подыму, позавтрикают и выпровожу. Мои диты ныколе не ходылы голодни в школу, всегда наившись, они до сих пир вспоминают это. Хозяйство богато держалы: корова, телёнок, свиноматкы, овец, птицу. Диты, как подрослы, сталы помогать на огороди. А так мы их всих выучилы, старшие и с красными дипломами покончалы».

С особой нежностью в голосе вспоминает сельчанка, как сажали с хозяином (так она называет супруга) яблоневый сад, и сколько лет наливные яблочки дарят радость и витамины уже внукам и правнукам большой семьи Голубовых.

Дети выросли и разъехались. Когда тяжело заболел супруг и три года пролежал парализованный, уход за ним полностью лёг на плечи Марии Лаврентьевны. Но она не сдавалась, надеясь только на лучшее. Пришлось схоронить ей и двоих сыновей.

Сейчас она живёт в семье сына, рядом внуки, правнуки. Признаётся, что её любят, уважают в семье, но, несмотря на заботу родных, сердце до сих пор остаётся в её собственном, стареньком доме, где прошла большая часть жизни.

«Так тянет у свою хату, на свой порог, у сад, — делится она. — Там стены помнят всё: и радости, и печали, и детский смех. Три года уже не была».

Но она не унывает. В моменты тишины берёт в руки старый фотоальбом. Листает пожелтевшие снимки, вглядывается в молодые лица родителей, мужа, детей. А потом тихонько начинает напевать. Старые, довоенные и послевоенные песни, которые для неё — целая эпоха. Жизненных сил Марии Лаврентьевне всегда придавали поэзия и музыка. В школе она очень любила русский язык и литературу, а позже стала писать стихи, посвящая их родным и близким.

* * *

Посвящается сыну Вячеславу.

У нас лежат снега,

У нас метёт пурга,

Снега лежат, пока ещё не тают.

А в домике одном

С калиной под окном

Отец и мать о сыне вспоминают.

И мать не спит ночей,

И кажется всё ей,

Что с сыном что-то

В океане там случилось.

Откроет вдруг глаза,

А в них стоит слеза…

Ах, это всё-таки приснилось!

И вспоминает мать,

Как начал сын шагать,

И как сказал впервые «мама».

И как ловил синицу

В саду без рукавиц,

И как шагал сквозь дождь

Домой упрямо.

И вот прошли года,

Сын вылетел из гнезда,

Его романтика морская

Привлекает.

И где-то там вдали,

Где ходят корабли,

Наш сын

Большой морской

Машиной управляет.

У нас лежат снега,

У нас метёт пурга,

Снега лежат, пока ещё не тают.

А где-то там вдали,

За краешком земли

Наш сын

Об отчем доме вспоминает.

Придёт весна опять,

Мы сына будем ждать,

И снова лес в наряд зелёный уберётся,

И в порт прописки свой

Издалека домой

Наш сын

Из плавания вернётся.

И вот сидит она, склонившись, голова белая, как лунь, затянула песню о поседевшей маме… Кажется, и время остановилось.

От всего сердца желаем нашей уважаемой Марии Лаврентьевне крепкого здоровья, душевного тепла и ещё много-много светлых дней в окружении любящих близких! Ваша жизнь — настоящий урок мужества и мудрости для всех нас.

P. S. В речи нашей героини мы постарались сохранить говор, который отличает место, такое памятное и дорогое нашей уважаемой юбилярше. Читатели наверняка поймут и не осудят.