Женщина редкой профессии. Татьяна Котлярова из Орлика — о своей землячке

Я часто встречаю на улице села молодую красивую девушку, которая осторожно ведёт по тротуару женщину преклонных лет. Это идут на прогулку Нина Ивановна Порошина и её сиделка Галя. Сегодня, возвращаясь из магазина, я увидела, что пенсионерка сидит около дома на скамейке, подошла к ней, и мы разговорились. В сентябре 1936 года в семье колхозников Ивана Ивановича и Прасковьи Свиридовны Васютиных родилась девочка. Её назвали Ниной. А через два года на свет появилась младшая Нюра. Родители не могли налюбоваться на своих дочерей: до чего красивые да смышлёные. Мечтали, как девочки подрастут, как пойдут в школу. Но их мечты не сбылись: началась война. Собеседница стала рассказывать:

«Всю жизнь в сердце моём жила тоска по папе, погибшем в 1941 году, — говорила сквозь слёзы Нина Ивановна. — Моя мама, получив похоронку, замуж больше не выходила. Этой сильной духом женщине досталась тяжёлая доля, как миллионам вдов в нашей стране. 

Недавно я прочитала пронзительное стихотворение Людмилы Голодяевской, в котором есть такие строки:
Дети войны — и веет холодом,
Дети войны — и пахнет голодом.
Дети войны — и дыбом волосы.
На чёлках детских — седые полосы.

Это стихотворение и про меня. Дни оккупации забыть невозможно. Как только немцы зашли в наш двор, сразу стали стрелять гусей. Потом убили телёнка и овцу. Закрою глаза и вижу: на зелёной траве лежит окровавленная овечка, а маленький кудрявый ягнёнок её мёртвую сосёт. Из сарая выходит немецкий солдат и несёт полную пилотку яиц. Фашисты хохочут, а мы плачем.

В дни оккупации заболела и умерла сестричка Нюрочка. Похоронив её, мама почернела от горя.

Зима 1943 года была суровая. Последний немец, которого я видела, пришёл к нам в хату в конце января. Не знаю, во что он был одет, запомнились только красивые ботинки. Он так замёрз, что сел прямо у порога на пол и дрожал от холода. Мама подала ему кружку кипятка. Солдат пробыл у нас недолго. Отогревшись, побежал догонять своих: фашисты отступали. Бои шли в Чернянке, Орлике, а у нас в Комаревцево было тихо.

В первый класс пошла в 1943 году. Учительница очень удивилась, что я младше всех детей в классе, а знаю буквы и умею считать до ста (меня научила бабушка Наталья Никитична Лукьянова, которая окончила церковно-приходскую школу). Букварь был один на шестерых учеников. Мне очень нравилось учиться. Жили трудно: печку топить нечем, одеться не во что, кушать нечего. Мы ели траву, собирали щавель, дикий чеснок.

После окончания четвёртого класса обучалась в школе села Орлик, куда ходила пешком в любую погоду. Однажды сильно простудилась и заболела воспалением лёгких. Лекарств никаких не было. А жить или умереть — это как Бог положит. Мать молилась перед иконами, шептала известные только ей слова. В мыслях родственники уже похоронили меня, так как я три недели не слазила с печки, а в последнее время стала отказываться от пищи. А потом вдруг попросила воды, выпила кружку, а потом ещё и ещё. А через пару дней ходила по комнате, качаясь от слабости, как только что родившийся телёнок. Заболела в январе, а выздоровела только в марте.

Мама решила заказать молебен и поблагодарить Господа за исцеление единственной дочери. В то время люди боялись открыто исповедовать свою веру, потому что тех, кто ходил в храм, притесняли на работе, а порой даже увольняли из колхоза. Вот она и пригласила к себе в дом игумена Питирима. Иногда по дороге в школу мы встречали его. Суеверная подружка сердилась:

«Ой, поп идёт… Плохая примета: сегодня двойку получу».

«А как мы могли его не встретить? Он недавно вернулся из Соловецкого лагеря особого назначения и теперь живёт в деревне, где родился и вырос. Уроки надо учить, вот и двоек не будет», — пыталась я переубедить её.

Священник зашёл в хату в тот момент, когда я пыталась прикрепить к стене портреты героев-молодогвардейцев (вырезала из журнала, который мне подарила библиотекарь Катя Дурнева). Выслушав мой рассказ о подвиге и мученической смерти краснодонцев, батюшка перекрестил их фотографии и сам трижды перекрестился.

Хотя я почти три месяца не была на занятиях, 7 класс окончила с хорошими оценками. Учёба становилась для меня основой основ, альфой и омегой бытия: как будто кто‑то посторонний, более мудрый и взрослый, сидел во мне и толкал: учись, учись, учись. Мама очень любила меня. Она запрягла волов, погрузила на телегу два мешка картошки, два килограмма крупы, литр топлёного сливочного масла. Так на волах с криками «Цоб-цобе» мы приехали в Чернянку, где я стала ученицей 8 «Д» класса.

Жила в интернате, уроки мы учили при свете керосиновой лампы. Особенно нравилась математика, которую вела Евгения Павловна. Классным руководителем был военрук Павел Пантелеевич Седиков. Мы его очень любили. В школу он ходил в военной форме. В то время многие учителя-фронтовики носили военную форму. Получив аттестат о среднем образовании, пешком пошла в Комаревцево. На выпускной не осталась, так как не во что было нарядиться. У меня не было даже ситцевого платья.

За погибшего на фронте отца я получала 40 рублей, а маме за работу в колхозе денег не платили, а начисляли палочки-трудодни, на которые в конце года выдавали зерно и другие продукты. Вот я и поехала в город Лисичанск, где успешно сдала вступительные экзамены в горный техникум (там стипендия была 360 рублей). После окончания техникума три с половиной года работала в шахте Донбасса и готовилась к поступлению в институт. Студенческие годы в Ленинграде запомнились на всю жизнь. Я побывала во всех театрах города. 

Получив красный диплом горного инженера, по распределению поехала в Кузбасс, где и встретила Владимира Порошина. Впервые увидела его в шахте. Он — буровик, я — маркшейдер. Моя задача — провести измерения в недрах земли и дать направление, где нужно бурить скважины для выхода метана. Я в рабочей спецовке, на голове каска, на боку электрический фонарь. И только по голосу можно определить, что у теодолита стоит девушка. Володя потом говорил, что я ему очень понравилась: такая энергичная и толковая, а когда увидел при дневном свете, сразу решил — это судьба. Мы понимали друг друга с одного взгляда, с мягкой улыбки. Через год после свадьбы нам дали комнату в добротном доме, который строили пленные немцы. Здесь, в Новокузнецке, и родилась наша доченька Оксана. Главой семьи был Владимир. По его инициативе мы переехали в Белово, где открывалась новая шахта. Получили квартиру. Супруг поступил в институт на заочное отделение. В Белово родилась Оленька. Девочки воспитывались в детском саду, так как бабушки жили далеко от нас. С мужем мы не ссорились: некогда было — работали в разных сменах. Я только сердилась, когда он в гололёд на велосипеде возил дочек в детский сад.

Наш союз выдержал несколько переездов. Мы трудились в Казахстане (Жезказган), Таджикистане (Алтын-Топкан), Узбекистане (Алмалык). Под землёй я проработала 25 лет. Дочери высшее образование получили в Томске: Оксана стала экономистом, а Оля — фармацевтом. Мой внук — студент, а внучка учится в школе. Когда мы с мужем стали пенсионерами, решили переехать на мою малую родину. В сентябре мне исполнилось 85 лет. На юбилей из Москвы приезжала Оксана (она часто ездит ко мне), из Сибири — Ольга. Жили две недели. Навели порядок в огороде, покрасили дом. Я была счастлива…».

Женщина примолкла. Молчала и я, думала, как задать вопрос, чтобы она не обиделась.

«Нина Ивановна, я знаю, что после смерти супруга вы уехали с Ольгой в Сибирь. Почему же вы вернулись?».

Её красивые чёрные глаза наполнились слезами.

«Здесь родные могилы: мамы — в Комаревцево, Володи — в Орлике. После похорон я не могла ходить. Ехали поездом, так как боялись, что из‑за перегрузок в самолёте сердце откажет. Больше суток лежала на полке, не пила, не ела. Дорога длинная, всю жизнь свою вспомнила.

У меня прекрасные дочери, внимательный зять, замечательные внуки. Оля меня вылечила, поставила на ноги. Как только я окрепла, сразу стала думать о возвращении. Жила в Новосибирске, а душа моя была здесь, в Орлике. Теперь я дома. Галя ухаживает за мной, я очень довольна. 

Есть у меня мечта: хочу написать письмо Андрею Малахову, чтобы он в передаче «Прямой эфир» показал, какие замечательные люди жили и живут в Комаревцево. Я бы рассказала об истории возникновения села, первыми жителями которого стали четыре семьи служивых людей (Васютины, Дурневы, Логачёвы, Лукьяновы). Заметив крымских татар, они скакали в крепость Старый Оскол, чтобы сообщить о приближении врага. Ещё живы старожилы, которые знали и помнят Якова Васютина, командира легендарной партизанской бригады «За Советскую Беларусь». За голову Дяди Васи (такова была подпольная кличка Васютина) фашисты обещали награду в 100 тысяч марок. Живы его племянники. 

Человек, если он настоящий гражданин, должен помнить и чтить дела своих предков, которые не жалели жизни, защищая родную страну, родной язык, родной дом».

«Очень интересная мысль, — согласилась я. — Поэт Михаил Анисимов прочитал бы стихи, в которых воспевает подвиг односельчан на фронтах Великой Отечественной войны и красоту родного края, его одноклассник Василий Васютин показал бы свои замечательные фильмы о Комаревцево. И для этого не обязательно ехать в Москву. Такую встречу земляков можно провести в местном Доме культуры».

Собеседница улыбнулась…

Я давно знакома с Ниной Ивановной, но только сегодня узнала, что это женщина редкой профессии, которая так горячо любит свою малую родину. Хочется пожелать ей мира в доме, и душе, радости в сердце, Божией милости и благодати, а главное — крепкого здоровья.

Татьяна Котлярова
село Орлик